|
- Знает ли вас кто-нибудь в доме Троекурова? - спросил он. - Никто, - отвечал учитель, - меня он выписал из Москвы чрез одного из своих приятелей, коего повар, мой соотечественник, меня рекомендовал. Надобно вам знать, что я готовился было не в учителя, а в кондиторы, но мне сказали, что в вашей земле звание учительское не в пример выгоднее... Офицер задумался. - Послушайте, - прервал офицер, - что если бы вместо этой будущности предложили вам десять тысяч чистыми деньгами с тем, чтоб сей же час отправились обратно в Париж. Француз посмотрел на офицера с изумлением, улыбнулся и покачал головою.
- Лошади готовы, - сказал вошедший смотритель. Слуга подтвердил то же самое. - Сейчас, - отвечал офицер, - выдьте вон на минуту. - Смотритель и слуга вышли. - Я не шучу, - продолжал он по-французски, - десять тысяч могу я вам дать, мне нужно только ваше отсутствие и ваши бумаги. - При сих словах он отпер шкатулку и вынул несколько кип ассигнаций. Француз вытаращил глаза. Он не знал, что и думать. - Мое отсутствие... мои бумаги, - повторял он с изумлением. - Вот мои бумаги... Но вы шутите: зачем вам мои бумаги? - Вам дела нет до того. Спрашиваю, согласны вы или нет? Француз, все еще не веря своим ушам, протянул бумаги свои молодому офицеру, который быстро их пересмотрел. - Ваш пашпорт... хорошо. Письмо рекомендательное, посмотрим. Свидетельство о рождении, прекрасно. Ну вот же вам ваши деньги, отправляйтесь назад. Прощайте... Француз стоял как вкопанный. Офицер воротился. - Я было забыл самое важное. Дайте мне честное слово, что все это останется между нами, честное ваше слово. - Честное мое слово, - отвечал француз. - Но мои бумаги, что мне делать без них. - В первом городе объявите, что вы были ограблены Дубровским. Вам поверят и дадут нужные свидетельства. Прощайте, дай бог вам скорее доехать до Парижа и найти матушку в добром здоровье. Дубровский вышел из комнаты, сел в коляску и поскакал. Смотритель смотрел в окошко, и когда коляска уехала, обратился к жене с восклицанием: "Пахомовна, знаешь ли ты что? ведь это был Дубровский". Смотрительша опрометью кинулась к окошку, но было уже поздно: Дубровский был уже далеко. Она принялась бранить мужа: - Бога ты не боишься, Сидорыч, зачем ты не сказал мне того прежде, я бы хоть взглянула на Дубровского, а теперь жди, чтобы он опять завернул. Бессовестный ты, право, бессовестный! Француз стоял как вкопанный. Договор с офицером, деньги, все казалось ему сновидением. Но кипы ассигнаций были тут, у него в кармане, и красноречиво твердили ему о существенности удивительного происшествия. Он решился нанять лошадей до города. Ямщик повез его шагом и ночью дотащился он до города.
|
