13
Общественная и политическая реакция конца 1820-х и начала 1830-х годов и связанная с ней неудача осуществления на театре народной трагедии «Борис Годунов» привели к тому, что Пушкин на ряд лет отказался от мысли писать большую пьесу, драму или трагедию. Зато он в ближайшие же годы задумывает ряд небольших драматических этюдов, в которых почти экспериментально разрабатывает те поэтические и театральные проблемы, которые возникли перед ним после написания «Бориса Годунова».
Во всех них, по сравнению с «Борисом Годуновым», мы видим значительное углубление психологического анализа и в связи с этим обострение ситуаций, дающее возможность продемонстрировать в острых положениях скрытые глубины человеческой психики.
Пушкин написал четыре таких этюда, но до нас дошел список десяти заглавий, относящийся, по-видимому, к 1828 году и включающий, между прочим, три из написанных «Маленьких трагедий»: «Скупой», «Моцарт и Сальери», «Дон Жуан» (то есть «Каменный гость»).
На экспериментальный, этюдный характер этих «Маленьких трагедий» указывают как варианты заглавия, которые подбирал Пушкин для сборника этих пьес — «Драматические изучения» (очевидно, перевод слова «etudes»), «Опыт драматических изучений», — так и содержание указанного списка. Можно думать, что Пушкин поставил перед собой задачу — дать углубленный анализ человеческих «страстей», понимая это слово не в духе французского классицизма, а в широком шекспировском смысле: скупость в «Скупом рыцаре», зависть в «Моцарте и Сальери» (один из вариантов заглавия этой пьесы — «Зависть»), любовная страсть — в «Каменном госте». Как видим по осуществленным пьесам, везде страсть, так сказать, облагорожена, поднята до трагической высоты. Такой же характер имеет и не входящий в список «Пир во время чумы», где разгульное пиршество молодых людей в зачумленном городе представлено (и в этом направлении были сделаны Пушкиным изменения и дополнения в сцене Вильсона) как проявление мощи человеческого духа, не сломленного ужасом и отчаянием, как бесстрашный вызов смерти.
Рассмотрим вкратце остальные заглавия списка 1828 года. Нельзя ли наметить, хотя бы гадательно, приблизительно, содержание задуманных трагедий? Вот этот список полностью: «Скупой — Ромул и Рем — Моцарт и Сальери — Дон-Жуан — Иисус — Беральд Савойский — Павел I — Влюбленный бес — Димитрий и Марина — Курбский».
«Ромул и Рем» — согласно легенде, — два близнеца, вскормленные волчицей; выросши, они основали город Рим (по-латыни Roma), и Ромул убил Рема, чтобы закрепить за городом свое имя. Итак, можно думать, что темой этой драмы было братоубийство из честолюбия. Кстати, сохранилось свидетельство Погодина, которому Пушкин рассказывал, что в этой пьесе должна была действовать волчица...
«Иисус» — евангельская история, представляющая множество богатых материалов для углубленной драматической интерпретации. Но едва ли не самым драматичным эпизодом можно считать последние часы Иисуса на свободе — последняя «вечеря» с учениками, предательство Иуды, скорбная ночь в Гефсиманском саду с так называемым «молением о чаше» и, наконец, арест с последующим отречением Петра. Если этот момент должен был фигурировать в драме «Иисус», то это была бы драма об одиночестве учителя, реформатора, покинутого и преданного в тяжелый момент своими учениками.
«Беральд Савойский» — судя по сделанному Пушкиным конспекту рассказа о Беральде, принце Савойском, из французского сборника XVIII века «Bibliothéque de campagne», — это сплетение любовных и брачных взаимоотношений, имеющее в свой основе средневековый обычай заместительства в браке (та же тема лежит в основании истории Тристана и Изольды). Трудно представить себе отчетливо контуры этой запутанной драмы, полной интриг, коварства, обманов, самоотверженности и страстной любви.
«Влюбленный бес» — заглавие мало что говорит. Можно почти с уверенностью утверждать только одно: что это не тот сюжет о влюбленном бесе, который рассказан был Пушкиным гостям Дельвига и пересказан с разрешения Пушкина в печати В. П. Титовым (псевдоним — Тит Космократов) под заглавием «Уединенный домик на Васильевском острове». Нечего и говорить, что этот сюжет, чисто новеллистический, совершенно не пригоден был для драматического произведения. Слова «влюбленный бес», вернее — инициалы этих слов («в. б.»), находятся в раннем (еще 1822 г.) плане произведения. Что у Пушкина мог быть не единственный вариант темы о влюбленном бесе, показывает его рисунок, относящийся к 1821 году и изображающий беса, сидящего в задумчивости, и в облаках над ним — витающий образ красавицы.
Итак, если не отождествлять заглавие списка с сюжетом «Уединенного домика», то можно вообразить себе крайне интересный замысел драмы, находящийся, может быть, в какой-то связи с аналогичными темами Байрона, Т. Мура и А. де Виньи и близкой к лермонтовскому «Демону».
«Павел I» — скорее всего, Пушкин имел в виду взять темой убийство Павла и развернуть трагедию самодержавной власти.
«Димитрий и Марина» — в письме к Н. Раевскому 30 января 1829 года Пушкин обещал после «Бориса Годунова» еще раз вернуться к Марине, характеризуя се следующим образом: «У нее была только одна страсть: честолюбие, но до такой степени сильное и бешеное, что трудно себе представить» (подлинник по-французски). Эта страсть, недостаточно развитая в «Борисе Годунове», и должна была, очевидно, быть главной темой «маленькой трагедии».
«Курбский» — речь идет, конечно, не о вымышленном Пушкиным юноше, а об его отце, полководце Иоанна Грозного, потом эмигранте, воевавшем против России, авторе «Истории» и бранных писем к Грозному. Трагедию патриота — политического эмигранта, вероятно, задумывал Пушкин.
Таков этот замечательный список не осуществленных Пушкиным замыслов.
|
