Впрочем, во всех этих случаях (особенно последних двух) ударение не безусловно отсутствует на первом слоге, а только, пожалуй, очень ослаблено.
Другой противоположной особенностью русского (как и немецкого) гекзаметра является появление ударенного слога на метрически безударном («слабом») месте стопы, — то есть на второй или третьей доле дактиля, на второй доле хорея. Этот прием осуждается многими стиховедами41. Однако поэты прекрасно и выразительно употребляют такие «отягчения» ритма стиха, соблюдая лишь правило, чтобы это «лишнее», сверхметрическое ударение было на односложном слове, а если на двухсложном, то не на имени существительном, глаголе и т. д., а служебном и потому слабоударенном. И Пушкин также применяет это правило.
Например:
Ско́лько бого́в и боги́нь и геро́ев!.. — Во́т Зе́вс громове́ржец...
Ме́д и сы́р молодо́й: все́ гото́во; ве́сь у́бран цвета́ми
Же́ртвенник...
У́рну с водо́й урони́в, об уте́с ее́ де́ва разби́ла...
Де́ва то́тчас умо́лкла, со́н его́ ле́гкий леле́я...
и т. д.
Во всех этих случаях Пушкин идет по стопам Гнедича, Дельвига и Жуковского, только применяет их приемы большей частью с особым изяществом.
Что касается до цезур гекзаметра и пентаметра, то Пушкин рассекает свой стих на части с необыкновенной гармоничностью и простотой.
Постоянная цезура посредине пентаметра у него почти всегда совпадает с интонационной (смысловой или грамматической) паузой.
Мальчик отцу помогал. || Отрок, оставь рыбака!
...К ней на плечо преклонен, || юноша вдруг задремал.
...Старца великого тень || чую смущенной душой.
Те немногие случаи, когда ритмическая пауза пентаметра не совпадает с грамматической паузой или границей двух интонационных отрезков, очень выразительны и осмысленны. Искусственная ритмическая пауза в середине фразы вносит особый оттенок смысла.
...Матери чуткой подобна, || послушна памяти строгой,
Музам мила; на земле || — Рифмой зовется она.
Знаком тире здесь нами обозначена пауза, придающая словам «на земле» характер некоторого противопоставления (выше говорится лишь о богах, нимфах, наядах), и, кроме того, эта пауза прекрасно оттеняет следующее за ней главное слово — «Рифмой зовется она».
Близкий к этому эффект создает пауза, разрывающая фразу в седьмом стихе стихотворения «Художнику», перед словами, дающими новую тему — воспоминание об умершем друге.
...Весело мне. Но меж тем в толпе молчаливых кумиров —
Грустен гуляю: со мной || — доброго Дельвига нет.
Две такие же паузы внутри фразы в обоих пентаметрах стихотворения. «На статую играющего в бабки» — по-разному сильно выделяют вторые их полустишия, в первом случае оттеняя пластическое изображение главного жеста юноши, а во втором — подчеркивая сентенцию, заключающую стихотворение и обобщающую его содержание:
Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено
Бодро оперся, другой || — поднял меткую кость.
Вот уж прицелился... прочь! раздайся, народ любопытный,
Врозь расступись: не мешай || — русской удалой игре.
Таковы цезуры в пентаметре Пушкина.
Гекзаметр его также в большинстве случаев делится серединной цезурой (мужской или женской) на две части.
Кто на снегах возрастил || Феокритовы нежные розы?..
...Невод рыбак расстилал || по брегу студеного моря...
...Эхо, бессонная нимфа, || скиталась по брегу Пенея.
И здесь также в большинстве случаев цезура совпадает с естественным сечением внутри фразы. Есть и отступления, также крайне выразительные.
Каждый в меру свою || напивайся. Беда не велика...
...Вот и товарищ тебе, || дискобол! Он достоин, клянуся...
Есть случаи рассечения стиха на три части двумя цезурами:
Злое дитя, || старик молодой, || властелин добронравный.
Здесь первая часть стиха начинается с ударения (дактиль), вторая — с одного безударного (амфибрахий) и третья — с двух безударных (анапест).
Мрежи иные || тебя ожидают, || иные заботы...
она родила
Милую дочь. || Ее приняла || сама Мнемозина.
...да сподобят нас чистой душою
Правду блюсти: || ведь оно ж и легче. || Теперь мы приступим...
Самому читателю легко увидеть постоянную связь содержания фразы с ее метрическим делением.
Но Пушкин не удовлетворяется обычными видами цезур и способами дробления стиха. Он применяет и другие «неканонические» сечения, которые, впрочем, не будучи установлены и канонизированы античными метриками, постоянно встречаются и у античных писателей, и у их немецких подражателей.
Иногда эти нетрадиционные цезуры сочетаются с обычными, как в приведенных примерах:
Каждый в меру свою || напивайся. || Беда не велика...
Вот и товарищ тебе, || дискобол! || Он достоин, клянуся...
В следующем примере хотя в средине третьей стопы и есть как будто пересечение фразы, но, в сущности, в этом стихе самая сильная цезура — «нетрадиционная» женская цезура в четвертой стопе, делящая стих на две неравные части — большую и меньшую.
Сколько богов и богинь || и героев!.. || Вот Зевс громовержец...
Отметим, что такое свободное рассечение стиха мы находим у Пушкина только в поздних гекзаметрах, то есть не в 1830 году, а начиная с 1833 года.
Такова метрика пушкинского гекзаметра и пентаметра. Несмотря на ее изящество и выразительность, она все же ничего своеобразного, существенно нового собою не представляет, а близка к лучшим образцам метрики Гнедича и Дельвига.
|