Глава III
2
У самого Пушкина разочарование в близком достижении идеала свободы в народе сопровождалось разочарованием и в других идеалах его романтического мировоззрения: и в идеальной дружбе, и в вечной любви, и в поэзии, и в самом романтическом герое, гении, стоящем неизмеримо выше «толпы»... Это общее разочарование в жизни, нарастание горько-скептического, озлобленного, «цинического», по выражению самого Пушкина, отношения ко всему окружающему и к самому себе звучит в ряде стихотворений и стихотворных набросков этого времени (1823—1824 гг.). В набросках стихотворного ответа декабристу — поэту В. Ф. Раевскому Пушкин сначала вспоминает о своем прошлом, когда он наслаждался «дарами природы благосклонной», досугом, ленью, «красами Лаис», пирами, дружбой, любовью, поэзией, о которой он говорит чудесными стихами:
Младых бесед оставя блеск и шум,
Я знал и труд и вдохновенье,
И сладостно мне было жарких дум
Уединенное волненье...
Этому прошлому поэт противопоставляет свое мрачное настоящее (цитирую эту часть стихотворенья не полностью):
Но все прошло! — остыла в сердце кровь,
В их наготе я ныне вижу
И свет, и жизнь, и дружбу, и любовь
И мрачный опыт ненавижу.
..................
Разоблачив пленительный кумир,
Я вижу призрак безобразный.
Но что ж теперь тревожит хладный мир
Души бесчувственной и праздной?
..................
Ужели он казался прежде мне 31
Столь величавым и прекрасным,
Ужель в его позорной глубине
Я наслаждался сердцем ясным!
..................
Что ж видел в нем, безумец молодой,
Чего искал, к чему стремился,
Кого ж, кого возвышенной душой
Боготворить не постыдился!
..................
Я говорил пред хладною толпой
Языком истины свободной,
Но для толпы ничтожной и глухой
Смешон глас сердца благородный.
..................
Везде ярем, секира иль венец,
Везде злодей иль малодушный...
Другой отрывок того же времени представляет собой начало стихотворения, где поэт высказывает свое разочарование в идеале героя, великого человека, «избранной души». Стихотворение прервано в самом начале, но направление мысли поэта совершенно ясно:
Бывало, в сладком ослепленье
Я верил избранным душам,
Я мнил — их тайное рожденье
Угодно властным небесам,
На них указывало мненье —
Едва приближился я к ним...
Еще в одном черновом стихотворении Пушкин попробовал художественно объективировать свое новое состояние духа, представить его как какое-то демонское наваждение, омрачившее душу поэта:
Мое беспечное незнанье
Лукавый демон возмутил,
И он мое существованье
С своим навек соединил.
Я стал взирать его глазами,
Мне жизни дался бедный клад 32,
С его неясными словами
Моя душа звучала в лад. Дальнейшие слова являются перефразировкой или повторением сказанного в набросках послания В. Ф. Раевскому:
Взглянул на мир я взором ясным
И изумился в тишине;
Ужели он казался мне
Столь величавым и прекрасным?
Чего, мечтатель молодой,
Ты в нем искал? к чему стремился?
Кого восторженной душой
Боготворить не устыдился?
| 
[1]