24. П. А. Вяземскому.
2 января 1822 г. Из Кишинева в Москву.
Попандопуло[1] привезет тебе мои стихи, Липранди[2] берется доставить тебе мою прозу — ты, думаю, видел его в Варшаве. Он мне добрый приятель и (верная порука за честь и ум) не любим вашим правительством и в свою очередь не любит его. В долгой разлуке нашей одни дурацкие журналы изредка сближали нас друг с другом. Благодарю тебя за все твои сатирические, пророческие и вдохновенные творенья, они прелестны — благодарю за все вообще — бранюсь с тобою за одно послание[3] к Каченовскому[4]; как мог ты сойти в арену вместе с этим хилым кулачным бойцом — ты сбил его с ног, но он облил[5] бесславный твой венок кровью, желчью и сивухой... Как с ним связываться — довольно было с него легкого хлыста, а не сатирической твоей палицы. Ежели я его задел[6] в послании к Ч.— , то это не из ненависти к нему, но чтобы поставить с ним на одном ряду Американца Толстого[7], которого презирать мудренее. Жуковский меня бесит — что ему понравилось в этом Муре? чопорном подражателе безобразному восточному воображению? Вся «Лалла-Рук» не стоит десяти строчек «Тристрама Шанди»[8]; пора ему иметь собственное воображенье и крепостные вымыслы. Но каков Баратынский? Признайся, что он превзойдет и Парни и Батюшкова — если впредь зашагает, как шагал до сих пор — ведь 23 года счастливцу! Оставим всё ему эротическое поприще и кинемся каждый в свою сторону, а то спасенья нет. Кавказский мой пленник кончен — хочу напечатать, да лени много, а денег мало — и меркантильный успех[9] моей прелестницы Людмилы отбивает у меня охоту к изданиям — желаю счастия дяде[10] — я не пишу к нему; потому что опасаюсь журнальных почестей — скоро ли выйдут его творенья? все они вместе не стоят Буянова[11]; а что-то с ним будет в потомстве? Крайне опасаюсь, чтобы двоюродный брат[12] мой не почелся моим сыном — а долго ли до греха. Пиши мне, с кем ты хочешь и как хочешь — стихами или прозой — ей-богу буду отвечать.
Пушкин.
2 январь 1822.
Пишу тебе у Рейна[13] — всё тот же он, не изменился, хоть и женился. Начал он тебе было диктовать письмо в своем роде — но заблагорассудил изорвать его. Он тебе кланяется и занят ужасно сургучом.
Прибавление.
Орлов велел тебе сказать, что он делает палки сургучные, а палки в дивизии своей уничтожил.
Примечания
[1] Попандопуло — К. А., врач.
[2] Липранди — И. П. Вопреки мнению Пушкина, двурушничал и доносил правительству. Ср. примеч. 212.
[3] Послание к нему Вяземского напечатано в «Сыне отечества», 1821, ч. 67.
[4] Каченовский — М. Т., критик архаического направления, издатель «Вестника Европы»; был профессором Московского университета.
[5] Облил... — в «Послании к Птелинскому-Ульминскому» (Вяземскому).
[6] «я его задел...» — в послании «Чаадаеву» (1821).
[7] Американец Толстой — Ф. И. Толстой.
[8] «Тристрам Шанди» — роман Стерна.
[9] Меркантильный успех — Гнедич руководил изданием «Руслана и Людмилы»; результаты оказались невыгодными для Пушкина.
[10] Дядя — Василий Львович Пушкин.
[11] Буянов, в шутку названный
[12] «двоюродным братом», — герой поэмы В. Л. Пушкина «Опасный сосед».
[13] Рейн — М. Ф. Орлов (см. примечание к письму 14), основавший фабрику сургуча и отменивший в своей дивизии телесные наказания.
|
