Глава XV
В «Борисе Годунове», «Евгении Онегине», «Графе Нулине» зафиксирован первый, основной этап развития пушкинского реализма. Характерной чертой его является, как сказано выше, введение в литературу обыкновенной, «прозаической» действительности — без сатирического, комического, «снижающего» ее использования, без противопоставления ее «поэтической» экзотике, «возвышенным» героям, эффектным, волнующим ситуация182. Своими произведениями Пушкин показывал новую дорогу — дорогу художественного освоения, объективно верного изображения жизни, такой, какая она есть в ее существенных чертах. По этой дороге, как известно, пошла вся русская литература XIX века, все более расширяя объекты изображения и углубляя художественный анализ.
Однако Пушкину еще долго приходилось отвоевывать для литературы право на введение в нее «прозаических бредней», «пестрого сора» жизни, «ничтожных героев». В строфах неоконченного романа в стихах «Езерский» (1832) Пушкин полемизирует с «строгим критиком», воспитанным на классической и романтической поэзии и негодующим на появление в поэтическом произведении обыкновенных людей, «ничтожных героев». Приведу несколько относящихся сюда мест из черновиков Пушкина, так как в беловом тексте они сильно сокращены183.
Какой вы строгий литератор!
Вы говорите, критик мой,
Что уж коллежский регистратор,
Прежалкий для меня герой...
...Что выбор мой всегда ничтожен,
Что в нем я страх неосторожен,
Что должен брать себе поэт
Всегда возвышенный предмет...
...Что в списках целого Парнаса
Героя нет такого класса.
Вы правы, но, божиться рад,
И я совсем не виноват.
...Свищите мне, кричите bravo,
Не буду слушать ничего.
Я в том стою: имею право
Избрать соседа моего
В герои нового романа,
Хоть не похож он на цыгана...
Далее идет перечисление различных, живущих в литературе романтических, «возвышенных героев»:
Хоть он совсем не басурман,
Не второклассный Дон Жуан,
Гонитель дам и кровопийца,
С разочарованной душой,
С полудевичьей красотой,
Не демон, даже не убийца,
Не чернокнижник молодой,
А малой добрый и простой.
Среди зачеркнутых вариантов мы читаем еще несколько иронических обозначений романтических героев: «Не белокурый мизантроп», «Не сатана, не кровопийца», «Не накрахмаленный убийца», «И не лунатик», «Не тигр...» и др.
Продолжая эту линию изображения простой, обычной жизни и обычных людей, Пушкин после «Евгения Онегина» начал писать новый роман в стихах, условно называемый редакторами «Езерский» (по имени главного героя), написал ряд прозаических повестей, обдумывал и набрасывал несколько вариантов психологической повести из жизни светского общества («Гости съезжались на дачу», «На углу маленькой площади», «Египетские ночи» и др.), готовил большой прозаический роман «Русский Пелам».
В этом же направлении, каждый по-своему решая реалистическую задачу познания русской жизни, русских людей — и даже шире — познание человеческой психологии в ее различных социальных и исторических вариациях, работали после Пушкина Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Гончаров, Островский, Некрасов, Лев Толстой, Чехов.
Положив начало этому направлению, так сказать, «бытовому реализму», Пушкин скоро увидел, что для глубокого решения задачи художественного познания жизни нельзя ограничиться только изучением простой, обычной действительности. Ведь и «необычные», редко встречаемые, «исключительные» события, героические или, наоборот, преступные страсти и характеры тоже существуют в действительности. И притом, очень часто именно в этих событиях, в психологии этих необычных людей лучше, яснее, глубже раскрываются самые важные свойства человеческой души, самые важные закономерности социальной, исторической действительности.
Достоевский, который своей основной задачей ставил изучение таких сторон человеческой психики, которые не видны сразу, не проявляются в обычных обстоятельствах, у обычных людей, а между тем в них-то и раскрываются подлинные «глубины души человеческой», говорил: «У меня свой особенный взгляд на действительность в искусстве (то есть на художественное воспроизведение действительности. — С. Б.), и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительного». Далее, имея в виду скорее всего реалистическую литературу эпигонского типа, приближающуюся к натурализму, он продолжает: «Обыденность явлений и казенный взгляд на них, по-моему, не есть еще реализм, а даже напротив»184. Изображая в своих романах людей с необычной, ненормальной психикой, он считал, что у них отчетливее, резче сказываются свойства, черты, лежащие в глубине человеческой психики вообще: «Меня зовут психологом;185 это неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой»186.
Пушкин уже в 1826 году, то есть тотчас после написания «Бориса Годунова», начинает разрабатывать новые методы реалистической поэзии, пригодные для изображения «глубин человеческой души» и для глубоких исторических и социальных обобщений.
|